Теперь много говорят о возрождении на России советской пионерии. Вы сами, наверно, видали, на Красной площади от них проходу нет. А ведь в свое время назвать человека пионером считалось тяжким оскорблением. Вплоть до того, что, когда двое дрались и один другому разбивал челюсть, на обидчика дело не заводили, если выяснялось, что обидчик обозвал истца пионером. У поэта Добронравова челюсть была дважды разбита, но компенсацию он получил только за правую сторону.
Однажды жену поэта Добронравова, композитора Пахмутову, пригласили написать пару песен для кинофильма, где в финале умирает пионерка. Ее играла Алиса Селезнева, которая из будущего. Отказаться Пахмутова не могла – потому что гонорар! Села к роялю и написала. Баба она была заводная, мелодий полна голова – правда, больше любила комсомол, но почему не попробовать?
По сценарию, Алису приняли в пионеры, однако дали задание следить за родной бабушкой, которая создала в городе подпольную секту, как сейчас говорят, сатанистов, но тогда такого слова не знали, поэтому – просто секта. Резали кошек по ночам в подвале. Девочка раздираема чувствами: с одной стороны – родная бабушка, у нее самые вкусные пирожки, с другой – Ленин, горн и прочая фигня, сами знаете. А в это время кто-то поджег школу. И дети пошли гулять по городу, потому что занятия на день отменили. Шли гурьбой, мальчик Костя подарил нашей героине букетик одуванчиков, они отстали от группы, Костя предложил зайти в соседний подвал (отлить? поцеловать? об этом не совсем ясно). А в подвале идет служба! Алиса посмотрела в окно, а там ее бабушка совершает ритуальное убийство котенка. Причем котенок соседский, девочка его любила. Она кричит, бабушка швыряет котенка на землю, все бросаются за девочкой, та отмахивается одуванчиками, убегает с котенком, которому бабушка успела отхватить секачом половину лапки, сектанты хватают мальчика Костю и ведут, чтобы завершить ритуал. Девочка сообщает в милицию, весь город ищет Костю, в подвале лужа крови. Тут пионеры, занятые поисками Кости, поют первую песню Пахмутовой, она без слов, потому что Добронравов именно в это время лечил правую сторону челюсти.
Короче, сценарий кончался тем, что Алису сектанты прирезали, но их след унюхал спасенный котенок, а бабушка, которую грузили в милицейскую машину, протягивает девочке пирожок, та его надламывает и извлекает половину ножки котенка, но это было еще до финала, а в финале ее укокошили. И вот несут ее в открытом гробике, на груди лежат те самые одуванчики, мальчик Костя плачет, все плачут, один трехногий котенок весел и скачет. Дети увидели его и тоже воспрянули духом. Тут идет вторая песня Пахмутовой, а слова Добронравов успел написать, это было еще до левой стороны челюсти: "Поник наш горн. Но галстук гордо реет, ведя рассказ о смелом пионере". (Его спросили, почему о пионере, когда она пионерка, он ответил, что на самом деле "рассказ о злобной гонорее", есть у поэтов такой тайный прием.) А школу отстроили ударными темпами, и снова начались занятия.
Фильм в прокат не пошел, а вот банкет все же устроили. Хотели в Доме кино, но там чествовали новую поэму Евтушенко об очередной ГЭС и зал был закрыт для публики, поэтому, уже поддатые, переехали в Дом литератора, где кореш Добронравова работал администратором. Конечно, перепились, спели песню "Похоронный марш пионерки", Добронравову это не понравилось, потому что увидел намек на гонорею, которой сам переболел в детстве, еще до Пахмутовой, он полез драться, тут притащился пьяный Евтушенко со своего банкета, а за ним литератор Николаев (отец нынешней поэтессы), который всегда ходил за Евтушенко и бил ему морду, так они и вкатились в залу кубарем. Евтух увидел поэта-песенника и заорал: а поэт-пионер! И тут же получил в нос, а Николаев добавил.
Вот какие воспоминания навевает нынешняя гальванизация давно забытого детского движения. Где пионеры – там поджоги школ и пьяные драки, все об этом знали.
